Директор Института
международных экономических
и политических исследований РАН
Хочу сказать, что в научном сообществе существует довольно серьезный консенсус по поводу оценки того, что происходит в СНГ.
Существует необходимость ответа на вопросы типа: почему нам нужна интеграция? Казалось бы, вопрос банальный, но, тем не менее, он очень важный.
Во-вторых, почему она почти невозможна или идет очень трудно и есть объективные трудности. Я не очень согласен с теми, кто говорит о том, что хорошие документы подписывают президенты, но потом не находится соответствующих механизмов для их исполнения.
И, в-третьих, что все-таки можно сделать с точки зрения исследователей этой тематики?
Итак, почему интеграция нужна для нас? Ясно, что в современной глобализации участвуют страны с различным количеством населения - где два миллиона человек, где миллиард с половиной. Последние научные данные по поводу эффективности того или иного пространства говорят о том, что существует некая оптимальная экономическая зона, которая должна быть единой для того, чтобы она была благоприятной для всех стран – это 300-400 миллионов человек. Я не буду вдаваться в детали, в методику, как это происходит. Если совсем уже грубо, то идея какая? Люксембург не нуждается в каком-то едином экономическом пространстве, ясно, что он уже в каком-то союзе; Индия и Китай тоже не ставят вопрос ни о какой интеграции – это достаточный рынок. В экономической теории есть такая посылка, что существует экономика масштабов. Только тогда, когда выпускаете много продуктов для многих людей, тогда это имеет смысл. Иначе, если фрагментировано пространство, то вы не имеете никаких шансов, чтобы успевать за другими странами. Поэтому наше пространство – 300 миллионов человек – выглядит абсолютно оптимальным. И независимо от того, какие интересы у каких стран, мы должны стремиться к тому, чтобы иметь региональную группировку, если мы хотим на равных соперничать с другими группировками или с другими великими державами такими, как Китай или Индия.
Второе. Почему наша интеграция идет труднее, чем какая-либо другая? Даже если бы интересы всех 12 стран были направлены на интеграцию, хотя я лично ставлю это под сомнение не потому, что есть какая-то злая воля, а потому что это новые суверенные государства, которые не определились еще с самоидентификацией. Они понимают, что они еще в постсоветском пространстве, они понимают, что это еще советские люди, но они хотят жить по-новому, они хотят жить по-другому, они хотят жить с другими странами на каких-то принципах равноудаленности. Ясно, что это не способствует интеграции. Это объективный процесс, и здесь нет никакой проблемы политической воли.
И еще одна важная проблема, которая очень затрудняет интеграцию, как бы мы ни хотели, это величина России. И здесь неважно – “четверка”, 12 или еще сколько-то. Я лично считаю, что здесь есть парадокс, который почти равен квадратуре круга. Россия слишком велика, чтобы все время согласовывать на равноправной основе экономическую политику. А страны не хотят быть вассалами России. Я понимаю, что здесь присутствуют ответственные люди от стран, я с большим уважением отношусь к суверенитету этих стран, но проблема объективная и здесь ничего не скажешь.
Я думаю, что еще существует такая проблема, как позиция остального мира по отношению к интеграции в СНГ (часто приходиться участвовать в научных конференциях в этом плане), и есть рациональный страх, что любое интеграционное начинание, которое оканчивается успехом для нас, на Западе воспринимается как возрождение русского империализма. С этим надо считаться. Я уже не говорю о том, что многие наши республики сами выразили желание участвовать в действующих эффективных интеграционных группировках, даже есть Министерство европейской интеграции. Мы должны понимать, что это объективная проблема, здесь нет вопроса шлифовки каких-то механизмов, которые должны реализовывать те решения, которые принимаются.
Что можно сделать? Я вижу три вещи, которые должны быть сделаны в рамках нашего сотрудничества. Я их просто обозначу. Зона свободной торговли – абсолютный императив. Я думаю, что Россия, несмотря на то, что она потеряет 700-800 миллионов долларов, но если мы хотим интеграцию, она не может быть российско-центричной не потому что Россия там будет главной, она просто не может не быть главной. И в этом вся проблема. В зоне свободной торговли в краткосрочном потери для России очевидны, но в долгосрочном и среднесрочном очевидны преимущества для всех, в том числе и для России.
Собственные транснациональные корпорации, о которых написано в Рекомендациях, я думаю, также для нас абсолютный императив. И очень мало времени осталось. Другие транснациональные корпорации они, так сказать, не дремлют, и об этом уже сегодня говорилось. Вопрос стоит просто: либо мы субъекты глобализации, либо просто объекты. И здесь я хочу сказать о двух школах, которые, мне кажется, и в российской политике присутствуют.
Первая – это полное безразличие: нам не нужны эти республики, мы должны в мировое хозяйство идти самостоятельным путем. Как была в 92-м году теория нежизнеспособных государств: либо никуда не денутся, либо приползут. И она еще остается и, на мой взгляд, достаточно влиятельная линия. Она, с моей точки зрения, абсурдна, не реализуема (доказывать не буду).
Другая – исходит из чисто политической воли, что надо добиться, чтобы политическая воля была реализована. Я думаю, что это тоже неверно.
Третий абсолютный императив – зона фактической солидарности. Это то, что было в конце 50-х годов в Евросоюзе, когда они после кровопролитной войны подумали, как бы примириться и с чего начать (помните Соглашение об угле и стали). Я думаю, что такие вещи назрели, даже в том варианте, когда страны еще точно не идентифицировали свои интересы, где они хотят быть.
Эти три вещи, мне кажется, абсолютно реалистичны, и будем надеяться, что возникшая “четверка” оправдает наши надежды.